Голубая луна - Страница 100

100

- Ты настолько серьезно относишься к своему слову?

- Да.

- Что ж, уважаю.

- Ты его убил? - спросила я прямо.

- Не лично, но приказ отдал я.

Руки Ричарда сжали меня чуть сильнее. Я почувствовала, как он старается не показать напряжения. Он потерся подбородком о мои волосы, погладил по голым рукам ладонями - как успокаивают собаку, когда боятся, что она сейчас кого-нибудь покусает.

- А я дала ему слово.

- Что я могу сделать, чтобы была между нами правда? - спросил он.

Я хотела ответить "ничего", но Ричард был прав. Они были нам нужны. То есть нам был нужен кто-нибудь, а никого, кроме них, у нас не было. Что он может сделать, чтобы искупить вину? Воскрешение мертвых - это моя область, и вообще: поднять его как зомби - это будет совсем не то же самое.

- Честно говоря, Верн, не знаю. Но я что-нибудь придумаю.

- Ты хочешь сказать, что я у тебя в долгу.

- Погиб человек, Верн. Долг будет не маленький.

Он посмотрел на меня долгим, оценивающим взглядом, потом кивнул:

- Понимаю.

- О'кей, - сказала я, - о'кей. Пока что мы оставим это так, но когда я что-то или о чем-то попрошу и ты снова меня расстроишь, то такой поступок будет не слишком удачным.

У него на лице мелькнула улыбка.

- Я даже не знаю, то ли с нетерпением, то ли со страхом я жду твоей встречи с Роксаной.

- А кто такая Роксана? - спросила я.

- Его лупа, - пояснил Ричард.

Верн встал.

- Ричард говорил, что вы с Роксаной друг другу понравитесь, если сперва не перегрызете друг другу глотки. Теперь я понял, что он хотел сказать.

Верн подошел к нам, опустив руку, будто предлагал мне помочь встать с пола. Считайте это интуицией, но я поняла, что в этом жесте скрыто большее.

Ричард разомкнул объятия, и я взяла руку Верна. Он не столько меня поднял, сколько держал мою руку, пока я вставала. В другой руке у меня был все тот же браунинг.

- Если ты попросишь чего-то во вред моей стае, этого я обещать не могу. Но насчет всего остального я даю слово. Проси что хочешь, и оно твое. - Он вдруг усмехнулся Ричарду через мое плечо: - Господи, какая же она кроха!

Ричард, умница, от комментариев воздержался. Верн встал передо мной на колени.

- Подкрепляя свое слово, я сейчас подставлю тебе шею. Ты знаешь эту символику?

Я кивнула:

- Будь я волком, я могла бы вырвать тебе горло. Это акт доверия.

Он тоже кивнул и отклонил голову в сторону, открывая крупную вену на шее, натянувшуюся под кожей. Все это время он держал меня за руку.

Я оглянулась на Ричарда:

- Что мне положено делать?

- Поцелуй пульс у него на шее или прикуси слегка. Чем ты сильнее прикусываешь, тем меньше ты доверяешь склоненному или тем большим доминантом себя чувствуешь.

Я посмотрела на Верна сверху вниз. Он владел собой превосходно: ни струйки силы из него не истекало, а ведь я держала его за руку, прямой контакт кожи с кожей. А я знала, насколько он силен. Если бы он захотел, у меня бы шкура зашевелилась.

Я сжала его руку и встала позади него. Браунинг я бросила на кровать. Провела пальцами по шее Верна, нашла пульс на сонной артерии.

Я посмотрела на Ричарда. На его лице почти читалось слово "нет" предупреждение мне не делать того, о чем я подумала. Отчего соблазн стал еще сильнее.

Верн потянул меня за руку, опустил ее к себе на грудь, будто я его обнимаю. При этом мой рот приблизился к его шее - кажется, эти движения Верну были привычны.

От него пахло теплом, будто он загорал на солнце. Аромат деревьев и земли въелся в его кожу. Я провела носом прямо над его шеей. И учуяла кровь. Будто его кожа становилась все тоньше и тоньше, а потом совсем исчезла, и между мной и запахом свежей крови ничего не осталось, кроме податливого тепла.

Я раскрыла рот над этой пульсирующей теплотой. Я тонула в аромате его тела. Потребность прильнуть ртом к этому живому, пульсирующему была почти неодолимой. Я боялась это сделать, то есть боялась, что сделаю слишком сильно. А Ричарду приходилось ощущать этот вкус жизни, вкус чужой крови? Ощущать чужую жизнь как что-то хрупкое и доступное?

То ли я очень долго колебалась, то ли Верн ощутил силу, пытавшуюся мной овладеть. Его сила ударила в меня трепещущей стеной, от которой я ахнула. И это было уже чересчур. Слишком соблазнительна вода для умирающего от жажды.

И я сомкнула зубы над этой парной теплотой. Мясо его шеи наполнило мой рот. Язык нащупал пульс, и я прикусила, пытаясь вырезать этот трепещущий узел из плоти.

Сила Верна ревела надо мной, и что-то внутри меня полилось обратно, будто столкнулись две приливные волны, закипели, сметая все. Где-то далеко внизу остались суша и берег, и все это смывалось в непроницаемые засасывающие глубины.

Я ощутила, как открываются глаза, и это были глаза не мои. За много миль от меня распахнулись глаза Жан-Клода, внезапно пробужденного из сна, которому еще надо было несколько часов длиться. Ударом разбудило его утоление голода - его голода, моего. Нашего.

Чьи-то руки тащили меня от пульсирующего тепла, отрывали от него. Я пришла в себя, когда Ричард поднял меня в воздух, беспомощную. Верн все еще держал мою руку. Он держал, пытаясь притянуть меня обратно. Из раны на шее текла кровь, на коже остался почти идеальный отпечаток моих зубов. Ричард оттянул меня прочь, и рука Верна упала.

Глаза у него были полуприкрыты веками. Судорожно вздохнув, он засмеялся, и от этого низкого смеха мое тело вздрогнуло.

- Девушка, что это за хрень была?

Я не стала рваться к нему, рваться это закончить. Я лежала пассивно в руках Ричарда, мигая на яркий утренний свет, таращась на шею Верна и ничего не соображала.

100